МАЖОРЫ СПАСАЮТ ГАЛАКТИКУ
МАЖОРЫ СПАСАЮТ ГАЛАКТИКУ
Дьявол носит Прада, но у Христа круче папа.
Глава 1. ST. LOSER DAY
Санкт-Петербург. Воскресенье. 13:41. Невский проспект. Одна из типичнейших кофейн-суши-баров в японском стиле (it’s not advertising!).
Сегодняшний день в жизни Балу не задавался полностью. С утра он пролил кофе на любимый синий бадлон, из-за чего пришлось поехать домой переодеваться. Потом его папа – серьезный питерский бизнесмен – серьезно огорчил сына, сказав, что не собирается ехать ни в какую командировку, а значит секс Катей благополучно отменялся. Балу ужасно депрессовал – неужто целую неделю он зря водил красивую провинциалку по лучшим питерским ресторанам?
Читательницы-блондинки наверное сейчас задаются вопросом, а, собственно, почему у Балу, если он так крут, не было собственной квартиры? Была. На его родной квартире уже месяц или два тусили молдаване и делали там евроремонт, хотя точнее сказать – все-таки тусили. Знакомить Катю с прорабами Раду, Богданом, Виояном и Джику герою совсем не хотелось.
Куда больше неизбалованную провинциалку могло поразить папино хобби – собрание картин именитого питерского авангардиста Сергея Бездомного, участника тусовки Сайгона и Пушкинской-10, более известного под творческим псевдонимом Бомж. В коллекции папы Балу было много работ Бездомного, включая самую главную – «Али Фек и Скримент Экс». Написана она была в стиле абстрактного модернистского кубизма, из-за чего понять авторскую задумку, концепцию, не говоря уже о том, что нарисовано на картине, не представлялось возможным. Но в этом-то, понятно, и заключалась главная фишка картины, добавлявшая к стоимости шедевра еще пару-тройку долларовых нулей.
История всех этих картин в высшей степени занимательна. Папа Балу купил их еще в начале семидесятых – он лично знал Бездомного, когда художник совсем не был известен. Страдавший от запоя творец сильно обрадовался рублю щедрого мецената – инженера третьего разряда завода им. Кирова, коим тогда являлся наш покупатель. На радостях Бездомный купил бутылку «Столичной», побрел к Петропавловке, и, пьяный, плюхнулся на газон, устроив стихийную акцию в защиту свободы личности. Когда служитель милиции, поспевший на жалобы добропорядочных советских граждан, начал сгонять правозащитника с газона, художник жутко обматерил его, назвав как-то вроде «красной сволочи, которая никогда не читала Губермана», и, более того, полез в драку. Естественно, незадачливый диссидент мигом угодил в психушку, разом снискав в местных кругах репутацию непримиримого борца за демократию и свободу. Потом грянула перестройка, проснулась мода на андерграунд, картины авангардистов стремительно поползли в цене. Бездомный тем временем успел сойти с ума и начал писать стихи, как будто пародируя известного однофамильца из романа Булгакова. Отец Балу во всю продавал на Сенной кассеты и джинсы, разбогател, и с этими картинами в доме снискал репутацию большого ценителя искусства. К нему не раз приходили невысокие чернявые носатые люди, и, представляясь видными искусствоведами, с картавым акцентом предлагали купить работы Бездомного. Но папа Балу и сам был немного искусствовед по бабушке, поэтому работы авангардиста не продавал – он ждал пока искусствоведческая ценность еще немного подрастет. Так что пока они висели в гостиной и помогали сыну красиво соблазнять провинциалок. Но если папа был дома, сий номер на этот раз отменялся.
Несчастный Балу поглощал суши в «Тейхене», пытаясь убить либидо ударом по урчащему желудку. Еще один повод для мук. Нет-нет, Балу очень любил суши – вообще он ел все, что попадется под руку, за что потом страдал и отдувался на беговой дорожке у строгого тренера Арарата. Вопрос был в том, как эти суши он ел. Неловкий Балу орудовал палочками так, будто то были совсем не палочки, а меч японского самурая в руках колхозного дурачка Васи, пытающегося сделать себе харакири, попутно трахнув рукояткой доярку-Машу, к тому же – завалив ее на стог. Говоря проще, как кратко выражался его друг Грек, вообще удивительным образом соответствующий типу спартанской лаконичности, «Балу ел суши как полный лох» - почти дословная цитата, учитывая двоякую игру значением слова «полный». Но, впрочем, по поводу суши Балу волновался не потому, что сильно уважал мнение Грека, Шведа, Сашки, Макса или тем более идиотки Пандочки – просто за соседним столом сидели две красивые девочки, болтавшие о недавней вечеринке R’n’B в «Кадиллаке». Балу не любил «Кадиллак», считая его клубом «стамбульско-гламурской молодежи», но так как любил понтоваться перед «лохами» - особенно если то были красивые ухоженные блондинки – он сильно нервничал, боясь показаться неотесанным. Действительно, с такими манерами трапезы надо было есть не суши, а шаверму, и говорить не за модный R’n’B, а вступать в немодный РНЕ – хотя шаверма в таком случае совсем не подойдет, необходимо что-то более близкое к России, к православию. К примеру, сушки или ром-баба. Но это было бы совсем негламурно.
Изо всех сил Балу пытался соответствовать кодексу аристократа. Он напрягал последние извилины, чтобы хоть как-то направить палочки. Палочки его категорически не слушались, а девочки – не замечали. Точнее нет – блондинки посматривали в его сторону, однако Балу казалось, что смотрят они совсем не так, как нужно – наверное причина заключалась в его глупой синей рубашке. Это был D&G, но с прошлой коллекции, поэтому Балу ужасно комплексовал и чувствовал себя старьевщиком, как будто одет в лохмотья.
Очень волновали Балу и мысли о бадлоне. Его могли попортить при чистке, а в чем тогда он пойдет со Свити в «Декаданс»? Синенький обтягивающий свитер отлично скрывал недостатки его далеко не идеальной фигуры – не просто же так Балу называли Балу. Со Свити Балу познакомился на «Дамочке», и очень хотел узнать эту девочку ближе, как можно ближе. Конечно, раз дама обнажила себя до стрингов уже на фотках сайта знакомств – работа, кстати, называлась «Легкая Эротомания» - он мог предположить, как та способна обнажиться в реале – натурпроект «Жестокая Порнуха». Что очень радовало Балу, останавливалась Свити в гостинице – столичная особа собиралась посетить Питер через два дня, в понедельник. Но, впрочем, бочка не без дегтя, в анкете красотка сразу написала, что любит «высоких стройных загорелых мальчиков на спортивных маффынках». Балу был высоким, но совсем не стройным, водить он панически боялся из-за плохой координации, а уж простить у папы спортивную машинку - тем более, прекрасно зная, куда отправит его последний. Зато Балу писал стихи, периодически рифмуя «любовь» с «кровью» и «страдания» с «морковью», и в общем-то сумел создать себе репутацию тусовщика-романтика, буквально закидав Свити стихами и фотками из разных клубов в компании с разными друзьями и наркотиками. Одной фотографией, где он мешал кокаин кредитной картой «ПромСтройЛесТоргРусБанка», Балу особенно гордился, считая, что на ней его ноздри и дорожка смотрелись на редкость удачно. Вообще из-за бадлона могло сорваться впечатление, а ведь Балу очень не хотел расстраивать девочку, прекрасно зная как в этом случае расстроится его собственное либидо, и так, ввиду последних событий, не слишком ликующее.
Надо сказать, Балу сильно комплексовал по поводу своих недостатков. По его мнению, аристократ должен был представлять собой идеал человека. Для Балу красиво есть суши и одеваться в D&G было столь же естественно, как, скажем, для героев Толстого свободно говорить по-французски и обсуждать литературу в салонах. В отличие от многих своих друзей, воспитанных на американской мечте и идее self-made человека, он был чертовски далек от демократической культуры, конечно, если не считать извечную проблему его фигуры McDonalds и постоянный просмотр голливудских новинок. Себя Балу считал настоящим снобом и трепетно относил к поколению новой русской аристократии. Вот родословная, правда, немного подкачала: папа, в 79-том писавший кустарные пластинки Пресли, а в 89-ом – торговавший уже упомянутыми джинсами, на роль потомственного дворянина не очень годился. Но ладно, наш герой не отчаивался – в каком-то поколении вся знать выделялась из простых людей. Вот, например, Пипин Кроткий, всего несколько столетий назад предки этого благороднейшего французского монарха гонялись с топорами по лесам за римскими легионерами, почти как грузная кухарка со сковородой – за заливающим ее интеллигентом. Ну разумеется, Балу особо не интересовался средневековой историей - король Пипин Кроткий заинтересовал его в 10-ом классе, когда страдавший от юношеского спермотоксикоза мальчик случайно наткнулся на это имя в учебнике, и по ошибке прочитал его прозвище как Короткий. Пипин Короткий – казалось, что может быть смешнее? Над шуткой Балу смеялся весь класс, его и самого вскоре начали так называть. Возгордившийся аристократ мигом откопал в библиотеке деда солидную монографию Андреева А.В. «Генеалогия первых французских королей и раннее христианство» - не будем вспоминать, какие вариации на тему первого слова пришли на ум молодому Жванецкому. От обилия умных слов Балу уснул на двадцать третьей странице, зато остальными прочитанными двадцати двумя значительно расширил умственный потенциал и эрудированность, а также окончательно утвердился в идее благородства и собственной избранности.
Критиковать взгляды Балу на жизнь мы не будем. Имей бы наш герой побольше ума, он сам бы обратил внимание на странную логику – то вроде человек выделяется из общества по своей воле, то вроде как на все воля предков и родословной. Но хватит об умном, особо умных мыслей в голове Балу тогда и не витало. Он ел суши и наблюдал за девочками. Девчонки в скором времени перешли на обсуждение косметики. Балу любил солярий и маникюр, но от перечисления дешевых салонов и методов по правке макияжа и наращивании ногтей мозги вскоре начали плавиться. Он силился все понять, но вскоре его стало клонить в зевоту. Когда во время очередного зевка Балу чуть не проткнул себе нёбо палочкой, он понял, надо срочно менять тему.
В отчаянии Балу щелкнул кнопками на панели телефона. Запоминающий дисплей Nokia 8800 высветил ему последний рекорд «Змейки». Да, в змейку Балу играл лучше, чем ел суши.
Мда. Можно было бы значительно лучше.
Кому бы позвонить в данной ситуации? Понятно, что не Греку – Балу задолжал ему крупную сумму в евро. По ходу Швед уехал в Лондон – ну ладно, хоть не в Данию, с таким бы носом еще за араба приняли. Можно было позвонить Пашке, но то наверняка сидел на отходниках со дня вчерашней тусовки – а говорили ему, не нюхать спиды. Да, Пашка при всей серьезности папы – солидного деятеля московской милиции – особым эстетом не был, и сильно к аристократизму не стремился.
Оставалась лишь Пандочка. Вообще Балу считал ее идиоткой, и раз даже он – то был объективный диагноз. Зато Пандочка была единственной девочкой, кто вряд ли сейчас отсыпался после клуба – уж больно строгая мама – и днем она любила ходить на шоппинг. Ну разумеется она сразу бы стала жужжать про модные коллекции, накачанных мальчиков с прессиками в образе рыцарей с последней Glamour Fashion, диджее Косинусе и личном с ним знакомстве, а также показывать совсем неинтересные Балу работы в стиле «романтика-любовь-депрессия», «депрессия тоже носит Prada», - Пандочка считала себя выдающимся фотографом, – но так как особо выбирать было не из чего, пришлось звонить именно ей.
Скучающий Онегин набрал номер на телефоне, при этом рефлекторно приосанившись. Балу сам не замечал, как каждый раз выправлялся, когда говорил по телефону. Как будто от этого на том конце трубки сочтут его более солидным.
После нескольких гудков Пандочка ответила:
- Алле! – кокетливо прозвучал женский голос.
- Привет, Ира. Как дела? – ответил пружинистый бас Балу.
- Ой, Мишульчик!! Рада тебя слышать! Дела отличненько. Вот сейчас с Маринчиком хожу по магазинам на Невском, выбираю новинки. Но тут так скучно, вообще никакой новой шмотки! У меня просто ощущение, что в этом городе устроили продажу французского старья… - Далее шло еще минуты три бессмысленного женского разговора, который мы решили не повторять, за неимением желания нагружать читателя лишним мусором.
- … Ага, понятно, - выслушав все, сказал Балу, - Какие планы на ближайшее время?
- Я ужасно рада, что ты мне позвонил! – опять запела Ирочка, - Как раз думала, может звякнуть? Сейчас я в полной прострации, ну просто не знаю куда податься. А ты сам где? Чего делаешь?
- Сижу тут в «Тейхене», скучаю. Может зайдете? Раз все равно рядом.
- Ой, супер! Тогда я с Маринчиком приду, тебя заодно познакомлю! Я ей про тебя рассказывала, про наши с тобой ночные посиделки в аське и тот ужасный глумеж на фоткой Снэппа на Геометрии!
- Она красивая? – с усмешкой спросил Балу.
- Хи-хи! – замялась Пандочка. Понятное дело, она не стала комментировать при Марине ее внешность. В ее понятии это было делать неприлично, да и сама все равно считала себя красивее.
- Да я шучу, - снял заминку Балу, - конечно приходите.
- Ооо! Ну ты просто супер! Наверное я позвоню сейчас Максу – он вроде сейчас где-то рядом. И Лобстера еще прихвачу. А может Вову…?
- Окей-окей, - ответил Балу, при этом нажав на кнопку. И буркнул про себя «Макс, Лобстер, Мобстер, Чмобстер, начинается…».
Прикончив несчастные суши, Балу заказал кофе, достал из сумки GQ и стал читать. Описания красивых машин и одежды возбуждали его больше, чем фотографии моделей бутика Versace, но меньше, чем перспектива охмурить сидящих по соседству девочек. Он сделал вид ничем не пробиваемого циника-сноба, надеясь тем самым привлечь их интерес и внимание. Наверное у него получилось бы стать Печориным, но тот был немножко поумнее, и все-таки не испытывал проблем с бадлоном.
Если бы Балу подозревал, как были на самом деле ничтожны эти проблемы. Ведь в скором времени его ждали такие вещи, которые вряд ли он мог представить даже под очень жестким LSD.
Где-то вдалеке от Тейхена происходило нечто совсем невероятное.
ГЛАВА 2. ТЕНИ ПРИХОДЯТ В ПОЛДНИК.
Somewhere in Iraq. X-files style . 15:07 АМ.
- Работать, сволочи! Работать! – приземистый толстяк с сильным ирландским акцентом вытирал платком лысину, вспотевшую под лучами палящего арабского солнца.
Естественно, выходец из Ирландии кричал «работать» не по-русски. Представляете себе, как это могло звучать? «Рэээботат сволаччч!! Или Шын Фейн будет мейк ю биг банч и абризанье ундер ваш факин root!». Язык его, правда, был ненамного лучше – вопил он на ужасной смеси английского, арабского и ирландского. Некоторые источники, правда, утверждают, будто кричал он на самом деле нечто вроде: «You Must Work, make-make hard work, make-make hard work!». На самом деле этот источник – студент IV курса философского факультета СПбГУ Петя Семенов, обкурившийся тувинского гаша и отборной марихуаны, и слушавший в то время новый хит Black Eyed Peas: My Humps. По понятным причинам Петя необъективен, поэтому из дальнейшего повествования его мы опустим, уже серьезно опустив самого Петю раскрытием таких вот подробностей никчемного жизненного существования.
При каждом окрике надзирателя наемники-арабы бурчали под нос непереводимые восточные ругательства, но стоило только ему обратить внимание на кого-нибудь из недовольных, те тут же замолкали и начинали исполнительно улыбаться. Все-таки, такие люди как ирландец, принесли в Ирак гражданские ценности и демократию – теперь бурчащих людей не расстреливали, а с доброй (в нашем случае – не очень) миной убеждали работать дальше. Висящая на плече надсмотрщика винтовка символизировала способ наиболее радикального мотивирования. Да, надо заметить, что автор сего опуса тоже поддерживает демократические порядки – пока эти порядки его кормят, поят, дают спать на жестком матрасе и не бьют прикладом М-16 по голове.
Но все, хватит шуток, на самом деле все серьезно. С минуты на минуту должен был приехать глава экспедиции, частный инвестор-археолог Джордж Хайкок.
На самом деле все было очень серьезно. С минуты на минуту должен был приехать глава экспедиции – частный инвестор-археолог Джорж Хайкок. Что Хайкок забыл в этой пустыне, ирландец не понимал. Надо было убрать слой песка и освободить вход в гробницу – Хайкок искал могильник то ли вавилонского царя, то ли татарского князя – в эти подробности надсмотрщик особо не вдавался. Ирландцев в той же степени интересует археология, как чеченских боевиков – математика и точные науки – ну кроме, пожалуй, оптики и более прикладных наук, допустим, прикладоведения.
С учетом того, что Хайкок чертовски строг, а эти проклятые арабы постоянно отлынивали, ирландец жутко нервничал. Даже 10 долларов за полный рабочий день не могли заставить арабов упорно работать. За такие деньги даже работники KFC соглашаются нюхать запах своих отвратительных зингеров, а эти голодные арабские сорванцы из «восстанавливающегося демократического Ирака» - никак. Они не стеснялись падать в обморок, ронять лопаты, кидаться в траншеи, , жалобным голосом просить воды, рассыпаться в проклятиях и обещаниях устроить джихад – в общем, все что угодно, лишь бы не работать. По правде говоря, молдавские гастрабайтеры и русские строители работают не лучше, но так как надсмотрщик в своей жизни не видел ни вторых, ни первых, арабы казались ему жутким адом. Но в принципе методы управления были освоены им неплохо:
- Я вас иметь на месте большой лопата!! В жопу!!! Работать, сволаччч! Работать!!! – кричал он, не уставая вымачивать платок в обильном поте лысины.
В глубине души толстый ирландец ненавидел Хайкока. Если бы не бешенные деньги, обещанные за работу «научной важности», он никогда бы не стал так работать. Он – доблестный сын великой Ирландии был вынужден трудиться на какого-то англосаксонского фанатика в совсем не богоугодном месте. Той самой Ирландии, которая придумала пиво Guinness! Той самой Ирландии, которая ввела в моду ирландские танцы, Шин Фейн, повальное увлечение кельтиков и даже идиотов-готов, реконструирующих друидскую магию.
А во всем был виноват отец – естественно тоже ирландец – по вине которого талантливый юноша не продолжил заниматься математикой. Как говорил папа, математика – это не наука настоящих кельтских мужчин. С завистью толстяк вспоминал своего младшего брата О’Брайана, окончившего Гарвард и ныне являющегося правым пальцем ноги какого-то албанского мафиози в Южной Каролине. Наверное его братишка сидел сейчас в баре и клеил пару-тройку симпатичных мексиканских фей. Пускай то даже были не мексиканки, а индуски, пускай хоть заезжие англичанки и француженки, пускай он вовсе не клеил фей, а бил морду какому-нибудь должнику босса. По-крайней мере, он не жарился сейчас под этим невыносимым солнцем в компании проклятых лентяев придурков.
Кто знает, чего бы еще вспомнил О’Брайн старший, если бы не отклик одного из арабов:
- Хвала Аллаху! Мы нашли вход!
Услышанное произвело на ирландца огромный шок. Он быстро сбежал со склона вниз, спустился в яму и начал осматривать раскопки. И вправду, то были огромные ворота. Толстяк решил особо над ними не заморачиваться, и поскорее дождаться Хайкока, чтоб сдать ему работу и с чистой совестью отправиться отдыхать в город. Пока он приказал арабам расчистить вход и утрамбовать землю у входа.
Раскопанная гробница выглядела удивительно свежей, будто ее построили буквально вчера.
почти не тронутой. Поразительно. Ирландец даже удивился – он представлял, как они откопают какие-нибудь руины. Но нет, в глубине крупного карьера, вырытого арабскими лопатами, возвышались два каменных столба. Гигантский монумент захлопывали две большие каменные плитки, примерно по метра три высотой каждая, еще метра два – в ширину.
Уже через несколько минут плиты были свободны от песка, и можно было приступать к изучению монумента.
Начальника все не было, а надсмотрщик смотрел на плиты. Они были исписаны причудливыми иероглифами. В этих символах было что-то странное и пугающее. Ирландец даже отшатнулся.
Иероглифы сверлили его мозг. Иероглифы давили на него. Он словно зазомбированный стоял перед плитами.
Из глубины его сознания донесся голос.
«Наконец… Наконец оно… Оно … Сон.. Он кончился.. Я чую…»
От ужаса надсмотрщик не мог пошевелиться. Он потерял ощущение реальности. Он даже не видел арабов, с криками убегающих вдаль, к верблюдам. Кто-то прихватил с собой лопаты – в любой ситуации ирландец бы сильно на них кричал. Но только не в этой.
«Вельзевул. Асмодей. Мефистофель.. Я чувствую вас, братья…»
О’Брайн заметил, как плиты начинают колебаться. Какая-то сила изнутри пыталась открыть двери. Ноги сами по себе начали подкашиваться. Из последних усилий ирландец собрался и поднял голову….
Аааа… обжигающий луч! Эти зеленые глаза.. тьма.. нет… !! Я падаю…
Он кувыркался и карабкался по песку, пытаясь выбраться из ямы. Зловещая сила тянула его обратно.
Нет-нет!! Я падаю.. Неет…!!
__________________
Лучше быть Феогнидом, чем Архилохом.
Адрес поста | Наябедничать | IP: Logged